К востоку от Эдема - Страница 36

Легкой, танцующей походкой Кэти обогнула дом и вышла на улицу. На деревьях уже начали распускаться листья, в палисадниках кое-где желтели первые, еще редкие одуванчики. Кэти весело шагала к центру города, туда, где находился банк. И такая она была хорошенькая, столько в ней было юной свежести, что люди оборачивались и глядели ей вслед.

6

Пожар случился около трех часов ночи. Огненный столб взметнулся ввысь, заполыхал, загудел, рухнул и рассыпался — все произошло так быстро, что никто и опомниться не успел. Когда, разматывая на ходу шланг, примчалась добровольная пожарная команда, ничего уже нельзя было сделать, и пожарники лишь поливали крыши соседних домов, чтобы огонь не перекинулся дальше.

Дом Эймсов взорвался, как петарда. Пожарники и горожане, из тех, что сбегаются поглазеть на пожар, вглядывались в озаренные огнем лица, отыскивая супругов Эймс и их дочь. И вдруг все одновременно поняли, что никого из Эймсов здесь нет. Люди смотрели на огромную, рдеющую в темноте клумбу, представляли себе, что под этими углями погребены они сами и их дети — сердце у них сжималось, к горлу подступал комок. Пожарники принялись качать воду и направлять струю на угасающее пламя, словно было еще не поздно, словно они еще надеялись кого-то спасти. Страшный слух о том, что вся семья Эймсов сгорела, облетал улицу за улицей.

На рассвете вокруг дымящейся черной кучи столпился весь город. Стоявшие впереди заслонялись руками от пышущего в лицо жира. Пожарники продолжали качать воду, чтобы охладить обуглившиеся обломки. К полудню смогли наконец настелить на землю несколько мокрых досок, и следователь начал ковырять ломом запекшиеся, слипшиеся в месиво угли. По обнаруженным останкам мистера и миссис Эймс он безошибочно определил, что сгорело два человека. Соседи Эймсов показали, где приблизительно была комната Кэти, но хотя следователь и помогавшие ему добровольцы прочесали это место граблями, отыскать там ничего не удалось — ни косточки, ни даже зуба.

Командир пожарников между тем нашел ручки и замок кухонной двери. Он поглядел на почерневший металл, и что-то его озадачило, хотя он и сам не понял, что именно. Одолжив у следователя грабли, он рьяно взялся за работу. Прошел к тому месту, где прежде было парадное крыльцо, и разгребал там угли до тех пор, пока на наткнулся на замок от входной двери, покореженный и наполовину расплавившийся. К тому времени вокруг него уже собралась отдельная толпа и сыпались вопросы:

— Что ты тут ищешь, Джордж?.. Джордж, что ты нашел?

В конце концов подошел и следователь. — Джордж, в чем дело?

— В замках нет ключей, — запинаясь ответил тот.

— Наверно, выпали.

— Каким образом?

— Тогда, наверно, расплавились.

— Но замки же не расплавились. — Может быть, Билл Эймс сам вынул ключи из замков.

— Как, изнутри? — Он поднял свои трофеи повыше. Язычки обоих замков были выдвинуты наружу.

В связи с тем, что у хозяина сгорел дом, да н сам хозяин, по всей видимости, сгорел тоже, рабочие кожевенной мастерской в знак уважения к покойному на работу не вышли. Преисполненные деловитости, они слонялись по пожарищу, предлагали всем смяв помощь — одним словом, путались под ногами.

Лишь во второй половине дня старший дубильщик Джоуэл Робинсон наведался в мастерскую. Он увидел, что сейф открыт и бумаги раскиданы по полу. Разбитое окно объясняло, как грабитель проник в контору.

И тогда вся картина предстала в имам свете. Выходит, пожар не случайность! Любопытство в жалость сменились страхом, а за страхом в души людей закрался в его спутник — гнев. Толпа разбрелась на поиски улик.

Далеко ходить не пришлось. В каретном сарае были обнаружены, как принято говорить, «следы борьбы»; в данном случае ими оказались поломанный ящик, разбитая подвесная лампа, полосы, процарапанные в пыли, и клочья соломы. Возможно, все это и не сочли бы «следами борьбы», но на полу была кровь.

Командование взял на себя полицейский сержант — такие дела входили в его компетенцию. Он начал выпихивать и выталкивать людей из сарая.

— Хотите следы затереть?! — кричал он. — А ну-ка все за дверь, сейчас же!

Потом он обыскал сарай, что-то подобрал с пола, а в углу нагнулся еще раз. Выйдя на порог, он показал толпе свои находки — забрызганную кровью голубую ленту для волос и крестик с красными камешками.

— Кто-нибудь узнаєт эти вещи? — строго спросил он.

В маленьком городке, где знаешь всех и каждого, трудно поверить, что один из твоих знакомых убил другого. Оттого-то, если улики не складываются в цепочку, ведущую в определенном направлении, немедленно возникает версия о таинственном незнакомце, об убийце, забредшем из внешнего мира, где подобные злодеяния не редкость. И тогда начинаются налеты на лагеря бродяг, праздношатающихся волокут в участок, а в гостиницах изучают списки приезжих. Все неизвестные автоматически попадают под подозрение. А дело было, как вы помните, в мае, и бродячий люд, взбодренный приближением теплой поры, когда одеяло можно расстелить возле любого ручья, только-только выполз на дороги. Появились и цыгане — по соседству от города расположился целый табор. Ох и погнали же этих бедных цыган!

В радиусе нескольких миль вокруг города искали свежевскопанную землю и, в надежде найти тело Кэти, шарили по дну сомнительного вида прудов. «Она была такая хорошенькая», — повторяли все, подразумевая, что и сами понимают, почему ее могли похитить. Через несколько дней откуда-то притащили на допрос волосатого, несвязно бормочущего дурачка. Он вполне годился на виселицу: мало того, что у него не было никакого алиби, он вообще не мог припомнить ни одного события из всей своей жизни. Скудный умишко подсказывал ему, что эти люди с их расспросами чего-то от него добиваются, и, от природы дружелюбный, он старался им помочь. Когда ему задавали коварные наводящие вопросы, он радостно давал поймать себя на крючок и был доволен, видя удовлетворенное лицо сержанта. Он бесстрашно стремился угодить этим сверхмудрым существам. В нем было что-то очень к себе располагающее. Одна беда — признавался он слишком во многом, и его признания были слишком путаные. Приходилось постоянно напоминать ему о преступлении, в котором его подозревали. Представ перед судом суровых и напуганных присяжных, он искренне обрадовался. Он почувствовал, что впервые в жизни сумел чего-то достичь.