К востоку от Эдема - Страница 99

В ответ Самюэл писал ему: «Я был бы разочарован, если б ты не сделался атеистом, и рад видеть, что, вступивши в возраст и умудрившись, ты вкусил агностицизм, как вкушают сладкий пряник после сытного обеда. Но, понимая все это, сердечно прошу тебя — не пробуй обращать маму в свое безверие. Твое последнее письмо ее убедило единственно в том, что ты нездоров. Почти все недуги, считает она, можно вылечить крепким бульоном. Твои храбрые нападки на устройство пешей цивилизации она сводит к несварению желудка. И потому тревожится о тебе. Ее вера величиной с гору, а у тебя, сынок, в руках еще и лопатки нет».

Лиза старела, Самюэл видел это по выражению ее лица. В себе он не ощущал старости, хотя и был седобород. А Лиза как бы пятилась в прошлое, и это ли не признак старости?

Раньше, бывало, она слушала его пророчества и планы снисходительно, как шалый шум ребенка. Теперь же считает, что взрослому человеку это не к лицу. Они остались на ранчо втроем — Лиза, Том и Самюэл. Уна вышла за чужака и уехала с ним. Десси шьет дамские платья в Салинасе. Оливия замужем за своим нареченным, а Молли — верьте, не верьте — живет с мужем в Сан-Франциско, в богатой квартире. У камина в спальне постлана белая медвежья шкура и пахнет духами, а после обеда, за кофе, Молли покуривает сигарету с золотым ободком, марки «Вайолет Майло».

Однажды, поднимая прессованное сено, Самюэл надсадил спину; сильней боли была обида-что ж это за жизнь для Сэма Гамильтона, если тюк сенца нельзя поднять? Уличив свою спину в слабости, он оскорбился этим почти так же, как если бы родную дочь уличил во лжи.

В Кинг-Сити доктор Тилсон осмотрел, ощупал его. От тягот своей профессии доктор с возрастом стал раздражителен. — Вы спину надсадили. — Именно так, — подтвердил Самюэл. — И вы приехали из вашей дали в Кинг-Сити только для того, чтобы услышать это от меня и заплатить два доллара? — Вот они, два доллара.

— И хотите услышать, что делать со спиной? — Конечно, хочу.

— Не надсаживать больше. И уберите ваши деньги. Вы же человек неглупый, Самюэл, и, надеюсь, еще не впали в детство.

— Но спина-то болит.

— Конечно, болит. А то как бы вы узнали, что перетрудили ее? Самюэл рассмеялся.

— Вы мне помогли, — сказал он. — Больше, чем на два доллара. Так что возьмите их.

Доктор вгляделся в него.

— Вы, кажется, не врете, Самюэл. Ладно, возьму.

Самюэл зашел к Уиллу в его красивый новый магазин. Он едва узнал сына процветающий Уилл раздобрел, под пиджаком жилетка, на мизинце золотой перстень.

— Я тут для мамы велел завернуть, — сказал Уилл. Баночки из Франции. Грибы, паштет, сардинки величиной с ноготь.

— Она их просто перешлет Джо, — сказал Сзмюэл.

— А ты убеди ее не слать, пусть сама полакомится.

— Нет, — сказал отец. — Ей лакомее будет, если Джо съест.

В магазин вошел Ли; глаза его радостно блеснули.

— Здласте, мистел.

— Здравствуй, Ли. Как малыши?

— Холосо.

— Я тут рядом пивка хочу выпить, — сказал Самюэл. — Буду рад, если посидишь со мною, Ли. Они сели в баре за круглый столик. — Давно хотел проведать вас с Адамом, да вряд ли будет от этого польза, — сказал Самюэл, рисуя пальцем влажные узоры на скобленой столешнице.

— Но и вреда не будет. Мне казалось, Адам переборет себя. А он все бродит привидением.

— Ведь больше года прошло? — спросил Самюэл.

— Год и три месяца.

— Ну и чем я тут, по-твоему, помогу?

— Не знаю, — сказал Ли. — Может, за шиворот его возьмете, встряску дадите. Другое ничего не помогает.

— Не умею я брать за шиворот. Себе только встряску задам. А кстати, какие он имена дал близнецам?

— Никаких не дал.

— Ты шутишь, Ли.

— Какие уж тут шутки.

— А как же он их называет?

— «Они».

— Но когда обращается к ним?

— «Ты», если к одному; а к обоим — «вы».

— Чушь какая, — рассердился Самюэл. — Что он, совсем сдурел?

— Я собирался к вам приехать, рассказать. Если вы его не приведете в чувство, он — мертвый человек.

— Я приеду, — сказал Самюэл. — И захвачу плеть. Детей без имени оставить! Будь я проклят, если не приеду.

— Когда?

— Завтра же.

— Я курицу зарежу, — сказал Ли. — Вы полюбите близнецов, мистер Гамильтон. Прекрасные малыши. А мистеру Траску не окажу, что едете.

2

Самюэл с робостью сообщил жене, что хочет навестить Траска. Он ожидал, что Лиза воздвигнет крепостную стену возражений, и решил не уступать ей ни за что, а такое непослушание случалось в его жизни крайне редко, и у него тоскливо ныло под ложечкой. Он принялся объяснять ей свое намерение, почти как на исповеди. Лиза, слушая, зловеще подбоченилась, и сердце в нем упало. Он кончил — она продолжала глядеть на него, как ему показалось, холодно. Наконец промолвила:

— Самюэл, и ты думаешь, что сможешь сдвинуть этого закаменевшего человека?

— Не знаю, матушка, — ответил не ожидавший таких слон Самюэл. — Не знаю.

— А ты вправду считаешь, что так уж важно дать младенцам имена безотлагательно?

— Так мне думается, — промямлил он.

— А как по-твоему, Самюэл, почему ты туда хочешь ехать? Не из простого ли любопытства? Не оттого ли, что по природе своей обязательно должен совать нос в чужие дела?

— Эх, Лиза, я достаточно знаю свои недостатки. Но думаю, причина все же глубже.

— Нельзя ей не быть глубже, — сказала Лиза. — Ведь этот человек до сих пор не признал, что у него есть живые сыновья. Как бы оставил их между небом и землей.

— И мне так думается, Лиза.

— А если он тебе скажет: «Не лезь не в свое дело», что тогда?

— Не знаю.

Она решительно сжала зубы, даже прищелкнула ими.